Проигравший получает все - Страница 55

На кухне Тани мы обменялись мнениями с Саней Перепелкиным. Он согласился со мной: здесь, в жилище Тани, что-то искали. И, кажется, этим «чем-то», судя по похищенным кассетам, были не ценности, не деньги, но некая информация.

Для опроса соседей время – три часа ночи – было явно неподходящим.

Зинаида Васильевна, мать гражданина Седых, опознавшая труп, была в истерике. Мы не стали мучить ее вопросами.

Для этого, равно как и для поквартирного опроса, я отвел сегодняшний вечер.

А днем меня ждали другие дела.

* * *

Я проклял будильник и включил чайник. Натянул футболку и джинсы и спустился по гулкому подъезду вниз к почтовому ящику.

К моему возвращению чайник как раз закипел. Я всыпал в кружку с монограммой «Павлу Синичкину за отличную службу» две ложечки кофе. Секунду подумал – голова после малосонной ночи гудела – и добавил еще ложку. Сдобрил кофе изрядной порцией сахара – надеясь, что глюкоза поспособствует моей мозговой деятельности, – и развернул газету.

Сегодня в «Молодежных вестях» вышла самая странная реклама из всех, которые я когда-либо видел.

Она занимала половину газетной страницы. Что ж, Татьяна Садовникова могла себе это позволить. Она могла бы купить даже целую полосу. Или газетный номер целиком.

На верхней половине газетного листа – жирно набранное сообщение:

Внимание!

Те, кто приходил ко мне в Орехово-Борисово! Вы сломали одну мою игрушку и взяли себе другую. Но то, что вас интересует, находится у меня. Обменяю это на свою игрушку.

Дальше в объявлении был указан номер почтового отделения и абонентского ящика: 111538, а/я 1.

Это почтовое отделение было ближайшим к моему офису, а абонентский ящик зарегистрирован на мое сыскное агентство.

Объявление смотрелось воистину шикарно. Рядом с ним мелко набранные газетные столбцы выглядели более чем скромненько.

Не заметить объявление мог только слепой.

Или тот, кто не читает «Молодежные вести».

Либо вообще не читает газет.

События между тем – как это нередко бывает – успели обогнать газету.

После вчерашней ночи в объявление следовало добавить, пользуясь Таниным эзоповым языком, еще одну строчку: «А вчера сломали еще одну игрушку – в Новогирееве».

Я искренне пожалел Татьяну.

Вот ей достается! Сначала – обвинение в убийстве. Сутки в тюрьме. Да от такого шока даже крепкий мужик раскис бы и впал в глубочайшую депрессию.

А она… Она выспалась, собралась с силами и в тот же день начала помогать мне с расследованием. Весь вечер проторчала в «Молодежных вестях» прикидываясь молодым следователем прокуратуры. Получила важную информацию, придумала фокус с объявлением, приехала ко мне и отчиталась о проделанной работе…

Глубокой ночью я привез ее домой, пожелал хорошенько отдохнуть, а тут – бац! Хорошенький у моей клиентки получился отдых – обнаружить в своей квартире полный бардак и вдобавок труп соседа! Которого к тому же зарезали ее собственным кухонным ножом!

Когда – в два часа ночи – я велел ей ловить такси и ехать ночевать к матери, у меня было большое искушение сказать ей на прощанье какие-нибудь утешительные слова. Хотя бы погладить по голове и пообещать, что все обязательно образуется. Это искушение я поборол – не до утешений мне тогда было – и теперь жалел об этом… Интересно, как Татьяна провела остаток ночи?

Напилась и уснула тяжелым сном? До утра ревела? Или просто сидела без сна?

Я прикончил свой тройной кофе и взглянул на часы – половина девятого.

Время еще оставалось. Прошел в коридор и остановился у турника, который мы привесили вместе с отставником-соседом, намереваясь блюсти свою физическую форму. Начать подтягиваться – или сначала выпить еще один кофе? «Не раскисать», – приказал я себе и подпрыгнул…

На пятнадцатом подтягивании раздался звонок в дверь. «Опять агенты», – раздраженно подумал я.

У всех московских фирм недвижимости, казалось, была голубая мечта – расселить нашу коммуналку, расположенную в самом что ни на есть центре Москвы – в доме на Большой Дмитровке, напротив Генеральной прокуратуры и по соседству с Советом Федерации. Мы уже устали отбиваться от назойливых тетенек, упорно предлагавших нам с соседями разъехаться в отдельные конурки – куда-нибудь за кольцевую дорогу.

Я рывком открыл дверь, приготовившись дать достойный отпор настырным агентам, – и обомлел. На пороге стояла Татьяна. Свеженькая, бодрая и, кажется, даже веселая. Я поморгал – видится мне, что ли? Откуда она здесь в такую рань?

И не нашел ничего лучшего, как резко спросить:

– Откуда вы узнали адрес?

– Хорошенькое приветствие… – протянула Татьяна и решительно вошла в прихожую. Она окинула быстрым взглядом мое неприветливое коммунальное жилье и снисходительно пояснила:

– Адрес я узнала по номеру телефона, который вы сами дали мне вчера. Справка стоит сорок четыре рубля. Теперь спросите меня, зачем я приехала?

Я уже пришел в себя и быстро сказал:

– Вы приехали для того, чтобы выпить со мной по чашке кофе и потом вместе взяться за работу.

– Совершенно верно, – подтвердила Татьяна. – Кухня, как я поняла, направо?

* * *

Ночью Юлия Николаевна встретила дочку спокойно: «Как хорошо, что ты приехала ко мне». Он была полностью одета – как будто часы не показывали половину третьего утра. Таня прошла в большую комнату и, не разуваясь, повалилась на диван. Мать спокойно отреагировала на вопиющее нарушение порядка и молча расстегнула Танины босоножки. Она сразу почувствовала: случилось что-то еще. Дочка молчала. Глаза ее были заплаканы. Мама принесла с кухни чашку вишневого компота. Ни о чем не спрашивала, только ласково погладила дочку по голове: