Проигравший получает все - Страница 25

Теперь же, после успеха «Вектора», Андрей стал популярен, словно те рок-звезды, о которых он рассказывал. Дня не проходило, чтобы он не ловил на себе (на лекции или в буфете) страстного взгляда девушки, мечтающей стать новой пассией звезды. Порой они сами подходили к нему, завязывая знакомства. А уж о тех, кто обступал его по окончании вечеров, даже говорить нечего.

К чести Велихова сказать, пользовался он своею славой аккуратно и весьма, весьма разборчиво Был радушен, внимателен, тактичен. Никому ничего не обещал. О победах своих не трепался. И тщательно присматривался к представительницам прекрасного пола, памятуя о совете отца:

«Спать ты можешь с кем угодно. А жена должна быть: раз – умной, два – ласковой и три – послушной». Андрей к этому отцовскому списку добавлял про себя еще: «И красивой». Жизнь с дурнушкой он посчитал бы ниже своего достоинства.

Однако столь редкостного и противоречивого сочетания – умной, ласковой, красивой и послушной в одном лице – Андрей пока не встречал и потому держал свое сердце на замке, несмотря на ухаживания со стороны женского пола.

Боб Барсинский присутствовал на всех без исключения заседаниях-представлениях «Вектора». Сидел за «директорским» столиком в первом ряду. Часто приводил с собою гостей, причем никогда ими не были девушки.

Личная жизнь Боба вообще оставалась для Велихова, равно как для прочих, тайной за семью печатями. Казалось, женщины вовсе не интересуют его. Вечно он смотрел куда-то мимо них. И они, Похоже, не очень-то жаловали Боба.

Гостями Барсинского в клубе всякий раз оказывались нужные люди: то секретарь комитета комсомола с супругой, то прогрессивные деятели из институтского парткома, то представители райкома комсомола, а пару раз даже инструктора из горкома ВЛКСМ. (Каждый раз, когда ожидался высокий гость, Барсинский говорил Велихову: «Ты там смотри поаккуратней», – и неопределенно шевелил в воздухе пальцами. И тогда Андрей читал стихи Маяковского и Асеева, а вперемешку с заграничными хитами запускал: «Слышишь, время гудит: БАМ!».) В ходе представления Боб что-то все время нашептывал гостям – порой они невпопад смеялись, сбивая Андрея. После заседания все вместе распивали в задней комнате водку, и высокие визитеры заплетающимся языком пытались дать Велихову указания по части идеологии.

Однажды весной (то был 1985-й год, к власти как раз пришел Горбачев, и Боб не терпящим возражений голосом распорядился заменить сухое вино на столиках на пепси) Барсинский привел на вечер девушку. Ее звали Людмила. Они сидели за «директорским» столиком вдвоем. Еще два стула (и это – при редкостном ажиотаже, что творился вокруг «Вектора» и изрядных ценах на билеты) оставались за столом пустыми.

Людочка во все глаза смотрела на Велихова, слушала, развесив уши, его вдохновенные импровизации. Для нее это было событием: побывать наконец в легендарном и малодоступном клубе, сидеть в первых рядах, так близко от Велихова, институтской звезды! Барсинский держался, как всегда, чуть отстранение, как бы на дистанции – и от девушки (словно он с нею вовсе не знаком), и от того, что происходило в клубе. Косил глазом куда-то в сторону запасного выхода.

Под конец вечера Велихов (он размялся перед выступлением запретным красненьким) выронил из чехла пластинку. Нагнулся за ней. И – словно по наитию взглянул на Барсинского. Тот никак не ожидал, что Андрей перехватит его взор, и потому, видимо, дал волю своим чувствам.

Велихов был потрясен. Взгляд Боба выражал такую ненависть, что у него мурашки пробежали по спине. Такая затаенная злоба читалась во взгляде Барсинского, что она, казалось, вот-вот испепелит Андрея. «Да что он, ревнует ко мне? Завидует?» – мелькнуло в голове у Андрея.

Впрочем, это выражение держалось на лице Барсинского всего-то одно мгновение. Когда Велихов выпрямился, тот сидел с прежним равнодушным, почти скучающим видом.

И потом, после вечера, знакомя Андрея с Людочкой, тот был таким же, как всегда: тяжеловесно шутил, улыбался и похлопывал Андрея по плечу.

Ненавидящий взгляд Барсинского Велихов постарался выкинуть из головы.

Попытался уговорить себя, что ему привиделось. Что обмануло зрение в интимном полумраке клуба. Что у Боба, партнера и почти друга, ровным счетом нет никаких оснований, чтобы смотреть на него так.

Однако еще долго, когда он закрывал глаза, перед ним всплывал, словно наяву, тот столик в полусумраке клуба и устремленные на него в один и тот же миг, разом: взгляд Людочки – восхищенный, почти влюбленный. И – тяжелый, ревнивый, ненавидящий взгляд Барсинского.

* * *

Все это Велихов рассказывал своей возлюбленной Оксане Берзариной на кухне ее квартиры на третьем этаже дома по Кутузовскому проспекту, 26. Иногда он прерывался, чтобы выпить рюмку «Абсолюта» или закурить. Шел уже четвертый час ночи, однако Оксане нисколько не хотелось спать. Она слушала своего любовника с неослабевающим вниманием. Самое главное: он наконец открылся ей.

Она узнавала его историю и начинала понимать его. Велихов был мастерским рассказчиком, и она представляла, словно наяву, молодого Боба Барсинского за столиком в холле Дома культуры, который ненавидяще глядел на молодого диск-жокея, нынешнего ее любовника…

К тому же реальная, а не выдуманная наемными борзописцами история катастрофически быстрого обогащения Барсинского была весьма для Оксаны интересна. А если представить, что на месте Боба мог оказаться ее нынешний любовник… А что, в самом деле, было бы, если б на месте Барсинского оказался Велихов?..

«Тогда бы мы с ним не встретились! – жестко оборвала она саму себя. – Да и не мог Андрей оказаться на его месте. Разве ты не чувствуешь: он – совсем другого поля ягода. Из иного теста слеплен».